ГЛАВА ПЯТАЯ ГЛАВНЫЙ ВОПРОС ФИЛОСОФИИ

 

Как известно, классики считали главным вопросом всей философии вопрос об отношении мышления к бытию, духа к природе.¹

Ту же самую мысль ученики классиков выражают ещё, напр., и так:

Материализм (курсив источника) — одно из двух главных направлений в философии, дающее единственно правильный научный ответ на основной вопрос философии — об отношении мышления к бытию. Материализм в противоположность идеализму признаёт материю первичной, а сознание, мышление — вторичным. ²

Звучит вроде бы и неплохо, не так ли? Но где доказательства? На самом деле ни классики марксизма, ни их последователи не приводят никаких доказательств ни того, что этот вопрос действительно главный или основной, ни того, что его решение в пользу первичности материи, бытия или природы по отношению к духу или сознанию обосновано. 

Напротив, их утверждения об этом вопросе и его решении больше похожи на символы иррациональной веры, чем на научные выводы. Фактически марксисты могли бы сказать: «Мы верим в то, что главный вопрос философии — это вопрос об отношении духа, сознания, мышления, с одной стороны, и материи, бытия, природы, с другой стороны, а также в то, что второе первично, а первое — вторично». Но тогда логически легко встаёт вопрос, на чём основывается эта вера. Очевидно, что для людей, которые претендуют на научность своих выводов, лучше скрыть суть дела, используя глагол «признавать». Но в принципе-то этот глагол мало чем отличается от «полагать» или «верить». Поэтому всё равно уместен, вопрос о том, на каком основании они это делают. А с обоснованием таких заявлений дело обстоит у классиков марксизма очевидно плохо. 

 

Вопрос требует дополнительного анализа. При этом представляется полезным провести конкретизацию понятий духа, сознания, мышления (в последующем рассуждении для краткости — дух) и материи, бытия и природы (далее — материя). Это ничуть не противоречит марксизму, ибо сам третий классик марксизма говорил так:

… диалектическая логика учит, что «абстрактной истины нет, истина всегда конкретна», как любил говорить вслед за Гегелем покойный Плеханов.³

Так вот пусть у нас речь пойдёт не об абстрактном духе или сознании, а о духе некоего человека по фамилии Иванов. Пусть у нас будет также обезьяна, собака и скала. Итак, дух Иванова здесь действительно явно вторичен по отношению к материи скалы, собаки и обезьяны. Но вот как обстоит дело с материей самого Иванова? Первична ли материя Иванова по отношению к его же духу?

С другой стороны, если взять материю Иванова и психическую деятельность обезьяны и собаки, которая явно аналогична человеческому духу, а также определённый способ движения и взаимодействия молекул, атомов, электронов и т. д. материи скалы, что тоже может быть названо «духом» скалы, то можно сделать вывод о том, что здесь «дух» первичное, материя же Иванова — вторичное.

Если же взять и «дух» и материю обезьяны, то они явно одновременные, т. е. определённой структуре материи соответствует определённый вид психической деятельности. 

 

Не точно ли так же обстоит дело и с отношением духа и материи Иванова? Мне кажется, что так оно и есть. И при этом, здесь, видимо, нет никакой очерёдности. Дух может определяться материей в определённой степени: как нельзя научить читать осла, так нельзя и некоторых людей заставить прочесть Капитал Маркса. Но, видимо, данная структура материи допускает некоторое колебание, вариацию в психической деятельности. Особенно явно это проявляется у человека, который может накапливать знания, совершенствовать свой дух (ум). Но очевидно, что и то, и другое идёт рука об руку со структурными изменениями в его материи, напр., в мозгу заполняются какие-то ячейки памяти, между ячейками устанавливаются связи и т.д.

Можно взять того же самого Иванова — пусть он будет в соответствии с цитировавшимся примером Энгельса толкателем вагонетки — и какого-нибудь архитектора, скажем, по фамилии Петров. Давайте посмотрим в этом случае на отношение материи и сознания.

В отношении к нечеловеческому миру дух и материя обоих явно располагаются одинаково в смысле очерёдности. Но каково, спрашивается, их отношение между ними двумя?

Ясно, что материя Иванова первична по отношению к духу Петрова. Эта первичность очевидна из того, что последний сравнительно легко может делать работу первого, если он физически достаточно здоров и крепок. Наоборот же ситуация иная — никакие здоровье и сила не помогут Иванову сделать то, что может Петров.

По той же причине и дух Иванова первичен по отношению как к материи, так и к духу Петрова.

И при этом, разница между материей и духом обоих явно не может быть объяснена только тем, что один учился, другой же нет. Это только одна возможность. Но возможны ещё два случая: 1) отсутствие у Иванова способностей для того, чтобы стать архитектором и 2) порочные наклонности Иванова или то, что Христианство называло грехами, а психоаналитик Эрих Фромм — непродуктивной ориентацией характера.

Таким образом, конкретизация понятий духа и материи ведёт к обнаружению психо-физического или материально-идеального единства человека. Иными словами, если брать не абстрактные понятия материи и духа, а конкретные одноуровневые, то оказывается, что вопрос о первичности здесь вообще не имеет смысла, потому что очевидна одновременность и неразрывность материи и духа, т. е. на вопрос о том, что из них первично — материя или дух, следует отвечать, что неприемлем сам такой вопрос, ибо они на самом деле одновременны и неразрывны, ибо у всякой материи есть своя функция, которая у человека называется духом, сознанием или мышлением. При этом отрывать функцию от её носителя и спорить, что из них первично, а что вторично, совершенно нелепо.

При этом общество начинает выглядеть как совокупность людей с разной материей и, соответственно, с разным духом.

Но такой вывод приводит к выявлению несостоятельности не только самого так называемого главного вопроса философии, но и марксистского понимания равенства. 

 

Ведь в главе о равенстве было выявлено, что классики марксизма были вообще склонны отрицать любые социально значимые различия между людьми, при этом самое большое различие, которое они всё-таки признали, было различие по способностям.

Теперь бросается в глаза то обстоятельство, что из-за «спины» т. н. главного вопроса философии снова выглядывает, как уже не раз случалось прежде при анализе других вопросов, марксистское понятие равенства, абсолютного равенства. Именно при таком понятии должно казаться весьма странным увлечение одного человека, скажем, Платоном, в то время как другой человек ничем не увлекается, кроме разве что хлеба и зрелищ, или же увлекается, скажем, Эпикуром, но не переносит Платона.

Отсюда понятен соблазн — добавим ещё сюда идеализацию одного класса — объявить о резком разделении людей на два лагеря, притом разделении, связанном с нетерпимостью.

Не очевидно ли, что подобно желанию заставить архитектора толкать вагонетку марксистский главный вопрос тоже полностью обусловливается ошибочным понятием равенства людей? Мне кажется это вполне очевидным. Этот вывод подтверждается ещё и тем, что если применить другое понятие равенства, то ничего подобного не получится.

Возьмём, напр., понятие равенства как равную возможность проявлять спонтанность, быть самим собой.

Здесь сразу же появляется, говоря откровенно, значительное затруднение. Дело в том, что нередко спонтанность одних людей противоречат спонтанности других людей. Например, спонтанность хулигана, лентяя, мошенника, лжеца, вора, плагиатора, карьериста, развратника и других отрицательных персонажей явно противоречит спонтанности труженика, новатора, просто честного и порядочного человека.

Отсюда очевидна необходимость сделать выбор, какую спонтанность следует ограничивать и какую — поощрять.

Выбор видимо зависит от цели, стоящей перед обществом. Если общество желает достичь прогресса в своём отношении к нечеловеческой природе, а также в совершенствовании самих людей, то оно явно в данном примере должно сделать выбор в пользу продуктивного характера.

Но что такое продуктивный характер? Это дух простого труженика и творца нового, честного и порядочного человека, семьянина в традиционном смысле.

Поэтому этот выбор выливается в вопрос о том, что такое добро, и что такое зло, что такое добрый дух, и что такое злой дух.

При этом следует отметить, что речь идёт о духе только для удобства изложения. На самом же деле, как было показано, всякий дух явно неразрывно связан с определённой материей. И поэтому точно так же правомерно говорить и выборе между материей и материей.

Разрушительный дух обычно разрушает и свою опорную материю, что не могло бы иметь места, если бы дух и материя не находились в тесной связи и единстве. Можно взять для примера душевнобольного человека. Состояние его психики, т. е. духа, неразрывно связано с ущербом для материи, иногда вплоть до её самоуничтожения.

И человеческие общества с незапамятных времён делали такой выбор. Если не само общество, то воля богов или Бога призывались для его подкрепления. Совершенно очевидна, напр., необходимость наказания убийц. 

 

Имеются, однако, и менее очевидные, и менее вредные для общества состояния духовной материи, которые, тем не менее, всё-таки относятся явно ко злу, а не к добру. Сюда видимо относится узурпация отдельными людьми или группой людей права на знание: сжигание на кострах или просто упрятывание книг.

Выделение т. н. материальных и идеальных потребностей тоже явно основано на той же самой ошибке. И если присмотреться внимательнее, то его несостоятельность станет совершенно очевидной.

Возьмём для примера потребность в еде и питье. Мы увидим, что человек удовлетворяет её не так как животное, а цивилизованный человек — не так как дикарь. Разве не ясно, что, преломляясь через человеческий мозг, материальная потребность в еде и питье становится одновременно и идеальной? По-моему, это совершенно ясно.

То же самое можно видимо сказать и о потребности, скажем, читать Платона или Библию. Разве не ясно, что, если у кого-то есть такая потребность, то она является не только идеальной, но и одновременно материальной, ибо обусловливается структурой его материи? Мне кажется это тоже очевидным.

И сказанное не является одной лишь мыслительной спекуляцией. Много фактического материала, который может подтвердить эту точку зрения, даёт, напр., современный психоанализ в лице Э. Фромма.

На этом я заканчиваю и подвожу итоги анализа данного вопроса:

1. При конкретизации понятий «дух» и «природа», «сознание» и «материя» выясняется сомнительность так называемого главного или основного вопроса марксистской философии.
2. Выясняется, что такое понимание взаимоотношений названных понятий тесно связано с марксистским воззрением на равенство.
3. Выявляется одновременность и неразрывность материи и духа.
4. При применении реалистического понятия равенства в качестве главного вопроса философии выделяется вопрос о добре и зле.

1 Cf. Karl Marx/Friedrich Engels, Engels Ludwig Feuerbach und der Ausgang der klassischen deutschen Philosophie, op.cit., B. VI, S. 276: „Die Frage nach dem Verhältnis des Denkens zum Sein, des Geistes zur Natur, die höchste Frage der gesamten Philosophie ...“

2 Краткий философский словарь. 1954.

3 В.И. Ленин Ещё раз о профсоюзах, ПСС, т. 42, с. 290.