ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ ПОЗНАНИЕ У КЛАССИКОВ

Известна важная роль, приписываемая Марксом и Энгельсом познанию. При этом они уверяют, что познание социальных явлений было впервые ими поставлено на научную почву, поскольку они первые увидели, что основой служат материальные потребности людей. Вот пример такого рода уверений:

- История была впервые поставлена на её настоящее основание; очевидный, но до сих пор совершенно не замечавшийся факт, что люди прежде всего должны есть, пить, а, значит, работать (курсив Энгельса), прежде чем они могут бороться за господство, заниматься политикой, религией, философией и т.д. — этот очевидный факт нашёл теперь, наконец, своё историческое право.¹

Итак, деятельность, направленная на производство еды, питья — это труд. Занятия же религией, философией т. д. таковым не являются, будучи по всей видимости производным элементом, видом досуга.

Однако, ведь обезьяны тоже демонстрируют некоторый род деятельности для добывания еды, питья. Да вот только религии и философии у них почему-то не отмечается.

Дикари тоже добывают пищу и питьё. У них есть и кое-какие религиозные верования. Но почему-то, несмотря на равное распределение труда, прекрасный климат, позволяющий тратить мало усилий на добывание средств существования, у них крайне плохо развиваются как производительные силы, так и религия, философия и т. д. 

 

А ведь этот тезис явно клонится к тому, чтобы потребовать равномерного распределения работы между всеми работоспособными членами общества.²

Идея, сама по себе, неплохая, и я в принципе с ней согласен. Плохо только то, что только физическая деятельность, по всей видимости, рассматривается в качестве труда. Последняя мысль согласуется с многочисленными высказываниями о том, что только рабочие создают величие и богатство нации.

Далее, очевидно, что такая мысль невозможна без понятия об абсолютном равенстве людей. Классики хотят равномерного распределения физического труда. Вспомним также ранее цитировавшееся высказывание о том, что архитектор должен полчаса давать указания в качестве архитектора, а потом работать в качестве толкателя вагонетки. Это было бы действительно возможно, если бы люди были на самом деле абсолютно, совершенно равны, т. е. если бы между ними не было различий в способностях, одарённости, а также в доброй или злой воле.

При наличии же таких различий подобная равномерность распределения труда немедленно должна привести к тому, что на плечи интеллигенции будет взвален двойной груз — она должна будет заниматься как физическим трудом, так и интеллектуальным. Но всё дело в том, что, хотя архитектор действительно может толкать вагонетку, если он физически здоров и достаточно силён, отнюдь не всякий толкатель вагонетки при этом же условии может быть архитектором.

Люди же явно прибегают к разделению труда ради достижения большей эффективности. Поэтому трудно придумать что-нибудь более безумное, чем архитектора, толкающего вагонетку.

Это должно также ущемлять и просто тружеников, добросовестных людей, ибо человек может не стать архитектором или, скажем, инженером не только по причине отсутствия одарённости, но и из-за ориентации характера — зачем напрягаться, прилежно учиться, осваивать специальность, духовно расти, когда можно бездельничать и наслаждаться бездельем, делая вид, что у тебя якобы нет способностей. И это называется у классиков равномерным распределением труда!

Ввиду того, что связь высказывания с понятием абсолютного равенства несомненна, последнее же оказывается несостоятельным и даже противоречащим другому понятию о равенстве у самих классиков, как было показано в разделе о равенстве, очевидно и то, что приведённый в начале тезис является ложным.

Этот пример очень наглядно показывает значение ранее разбиравшихся ценностей для идейных построений Маркса и Энгельса.

При этом следует обратить внимание на то, что, хотя должное и нельзя вывести из реально существующего, всё же реалистическое, общезначимое представление о существующем явно необходимо как первое требование научного подхода к социальным явлениям.

Ранее же было показано, что как раз этого-то и нет у классиков. Например, понятие о равенстве, каким оно должно быть, строится на понятии о фактическом равенстве. Между тем, последнее явно противоречит фактам, которые свидетельствуют о том, что люди различаются отнюдь не только по одарённости и способностям, то также и по направленности одарённости и способностей или по ориентациям характера, если использовать терминологию Э. Фромма, что равнозначно Христианскому различию между добром и злом. Между тем классики даже на одном понятии не могут остановиться — то исповедуют абсолютное равенство, то признают различия по способностям. Но нравственного различия между людьми, того, что люди выбирают в качестве своего ориентира добро или зло, они не видят совсем.

А ведь они сторонники зеркального отображения (Spiegelbild) действительности в человеческом сознании.³ Однако всё дело в том, что, сколько ни «отражаются» простые факты, скажем, кризисы, нищета и т. д., они не могут иметь никакого значения без понятия о равенстве, о природе человека вообще.

Почему же так получается, что люди говорят об истине как зеркальном отражении действительности, а сами самое главное в ней для учения об обществе — природу человека вообще — вообще никак не отражают или же отражают как в кривом зеркале, искажённо, фантастически?

Приходится констатировать, что, несмотря на многочисленные заявления о том, что они руководствуются фактами, действительностью, Маркс и Энгельс на самом деле руководствуются именно идеей и притом идеей вовсе не общезначимой, а противоречащей опыту многих людей, и поэтому нереалистичной.

И нужно сказать, что вообще понятие об истине как отражении, зеркальном отражении, видимо уже в значительной степени предполагает понятие о равенстве людей, притом равенстве абсолютном, т. е. не знающем даже различий по способностям. Ибо, если бы это было не так, то было бы невозможно упустить из виду тот факт, что один и тот же объект отражается совершенно по разному в зависимости от специфических данных мозга. На один и тот же предмет может смотреть животное, ребёнок, взрослый человек, разные люди, но «отражать» его совершенно по разному. Эта разница «отражения» очевидно объясняется различием прежде всего в способностях и знаниях.

Возьмём, напр., каплю крови под микроскопом. Если на неё посмотрит человек с нормальным зрением, то он увидит определённую картину. Однако, у людей встречаются некоторые отклонения в цветоощущении — разные формы дальтонизма. Поэтому, если на ту же самую каплю посмотрит человек с подобным отклонением, то ясно, что он будет видеть несколько иную картину, чем первый. Ему, пожалуй, будет, напр., невидна или плохо видна разница между различными видами лейкоцитов.

Совершенно разная картина будет и в том случае, если посмотрит знающий и незнающий человек. Первый, скажем, сможет сказать, нормальная ли видимая им картина крови или же она патологическая. Второй, сколько бы от ни отражал, без знаний не сможет этого сказать.

Поэтому, имея в виду вышесказанное, можно говорить об истине только как об общезначимом знании. И первой, и самой важной истиной очевидно является то, что люди различаются, кроме несущественных параметров типа цвета волос, глаз, кожи, формы черепа, роста и т. д., по способностям, по одарённости, а также по направленности своих способностей и одарённости (ориентациям характера) — по отношению к добру и злу.

Последнее легко обосновать, вернувшись к нашему иллюстративному примеру. Мы видели, что содержание информации, которую может получить человек, рассматривая каплю крови под микроскопом, зависит от его знаний. Но знания, в свою очередь, зависят явно не только от способностей, но и от того, как живёт человек, что он считает главным в жизни. Например, человек, считающий главным в жизни сексуальные наслаждения, вообще лёгкую и беззаботную — т. н. красивую жизнь, явно не достигнет тех знаний, которых достигнет человек, считающий, что главное в жизни — это творчество, развитие духа, приобретение новых знаний и т. д. Именно сюда чудесно вписывается приведённое в качестве одного из эпиграфов высказывание Ницше о том, что заблуждение — это не слепота, а трусость. Он прав, ибо истина — это явно не только знание, но и путь жизни.

Да и уже цитировавшееся высказывание Лихтенберга об обезьяне, заглядывающей в книгу, тоже на эту тему.

Итак, представление об истине как зеркальном отражении или как об адекватном отражении само получено некоторыми людьми, в частности Марксом и Энгельсом таким способом — явно предполагая понятие об абсолютном равенстве людей — с каким очевидно нельзя согласиться.

Но что ещё нужно обязательно отметить, так это то, что в таком понятии заключается страшная для человечества тенденция, а именно, тенденция объявить какую-нибудь идею адекватным отражением действительности и запретить в этом сомневаться.

В то же самое время, если считать высшей истиной зависимость знания от способностей, жизненного пути человека, то это открывает широкие возможности для независимости личности от мнения большинства, от диктата толпы и т. д.

Между прочим, Кант занимал именно последнюю позицию, и его понятие об истине как результате взаимодействия субъекта и объекта, его понятия априорного синтеза и апперцепции являются очень глубокими мыслями и чрезвычайно благоприятны свободе личности.

При этом, борясь с понятием об истине как отражении объекта, он видел в нём опасность позитивизма, агностицизма, релятивизма и скептицизма. Однако, он по-видимому не видел гораздо большей опасности иррационального авторитаризма.⁴ 

Поясняю: Сейчас есть тенденция вкладывать в слово «авторитаризм» исключительно отрицательный смысл. Но это неправильно, потому что есть два вида авторитаризма — рациональный и иррациональный. В качестве примера можно взять Луи Пастера, якобы основателя современной микробиологии и вакцинации. У него огромный авторитет. По его имени названа процедура пастеризации. Вакцинация людей тоже основана на его доктрине. Пастеровские институты рассеяны по всему миру. А между тем, есть сведения о том, что его авторитет вовсе незаслужен, ибо он украл открытия другого человека, настоящего учёного — Антуана Бешана. Поэтому воспевание Луи Пастера является иррациональной верой. Его авторитет основан на иррациональном поклонении. Более того, он завёл биологическую науку на ложный путь. Достаточно прочесть книгу добросовестного исследователя,⁵ чтобы убедиться в том, что именно Бешан должен считаться рациональным авторитетом, а вовсе не его плагиатор.

Понятие А. Богданова об истине как о социально организованном опыте человечества тоже явно превосходит обычное марксистское понятие о зеркальности или адекватности отражения. Во всяком случае его явно трудно использовать для обоснования иррационального авторитаризма.⁶

И конечно же слова Иисуса: «Я есмь путь, истина и жизнь; ...» ⁷ свидетельствуют о том, что он правильно понимал, что такое истина.

Я думаю, что ещё есть потребность для полноты анализа вопроса об истине акцентировать то обстоятельство, что признание неразрывной связи познания с субъектом вовсе не означает невозможность познания социальных явлений.

Здесь ситуация практически не отличается от положения в сфере естественных наук. Ведь там тоже познание тесно связано с субъектом. Однако же, если поставить определённую задачу — в данном случае, очевидно, всё большее и большее проникновение человека в тайны природы — то нетрудно получить общезначимые результаты, какой бы ни оставалась загадочной вещь в себе в последней инстанции.

Точно так же и в общественных науках, поставив цель способствовать развитию потенциальных возможностей человека и его спонтанности, самостоятельности, продуктивности, можно прийти к общезначимым результатам. И первым таким результатом несомненно должна считаться истина о том, что люди различаются отнюдь не только по способностям или одарённости, но и по отношению к добру и злу. Логическим же следствием отрицания последнего является отрицание самой цели, сколько бы ни объявлялось о приверженности к ней на словах.

И, между прочим, хорошей иллюстрацией последнего положения может послужить анализ методов полемики и аргументации Маркса и Энгельса, который уместен, пожалуй, именно здесь — в главе о гносеологии.

Для начала напомню кое-какие странности, попавшие в поле нашего зрения при анализе предыдущих вопросов:

1. Презрительное именование Канта и Гегеля обывателями (Spießbürger) при почти одновременном упрекании кого-то ещё в том, что он не знает диалектики Гегеля.
2. Приписывание Джону Локку родоначалия коммунизма и социализма и игнорирование существовавшей критики его ошибок и его собственной скромности. Всё это в сочетании с многочисленными заявлениями о том, что они опираются на всю предыдущую историю т. д. и т. п.
3. Необоснованное опорочивание всех мужчин и такая же необоснованная идеализация всех женщин.
4. Облитие грязью Бентама за отсутствие у него анализа «человеческой природы» вообще» при полном отсутствии такого анализа у них самих и при наличии многих высказываний, отрицающих само существование такой природы, вместе с попыткой приписать это действие другому человеку - Гейне.

К этому можно добавить ещё и другие примеры. Например, сюда относится презрительная и ругательная характеристика Бруно Бауэра и Макса Штирнера в Немецкой идеологии, где они именуются, напр., высокопарными и заносчивыми торгашами мыслью.⁸

О Бруно Бауэре я могу судить лишь косвенно. Энгельс же в своей поздней статье К истории первоначального Христианства уже не употребляет никаких ругательств и издевательств. Вместо этого он говорит о заслугах Бауэра как критика религии. Цитирую небольшой отрывок:

- Его большое достижение состоит не только в беспощадной критике Евангелий и апостольских писем, но и в том, что он впервые серьёзно подошёл к исследованию не только иудейских и греко-александрийских, но и чисто греческих и греко-римских элементов, которые-то и открыли Христианству дорогу к мировой религии.⁹

Мне кажется, что теперь позволительно задать вопрос. Как же это, спрашивается, «торгаш мыслью» смог сделать что-то положительное в науке?

К этому можно добавить ещё и то, что Карл Каутский в своём Происхождении Христианства часто опирается на этого автора.¹⁰

Я также знаю о Бауэре из биографии Макса Штирнера, принадлежащей перу Маккея.¹¹

Руководствуясь вышеизложенным, я считаю, что Маркс и Энгельс в Немецкой идеологии относительно Бауэра демонстрируют грубость, выходящую за всякие рамки приличия.

Штирнера же я знаю лучше, т. к. я не только читал вышеупомянутую биографию, но и его главный труд — Единственный и его собственность. Я считаю, что сказанное о грубости применительно к Бауэру не в меньшей степени справедливо и применительно к Штирнеру. 

Признаюсь, что указанная грубость возмущает меня до глубины души, особенно если сравнить её с гордым заявлением Маркса в предисловии к Капиталу о том, что он руководствуется словами Данте segui il tuo corso e lascia dir le genti¹² Дело в том, что эти слова можно по справедливости отнести и к Штирнеру; и называть «торгашом мыслью» человека, который умер от голода, но не изменил своим идеалам, не укладывается ни в какие рамки приличия.

И такое поведение классиков марксизма несомненно равнозначно следующей формуле: мы любим свободу для себя, но терпеть не можем , когда кто-нибудь другой любит то же самое.

При этом, если бы у классиков дело ограничивалось только оскорблениями, руганью, словесным бичеванием, то это было бы ещё пустяком. Мы же видели, что таким людям как Бауэр и Штирнер угрожает не только это, но ещё и «жёсткий урок».¹³ Вот пример того, как показное свободолюбие может обращаться с неподдельным свободолюбием.

В качестве следующего примера можно привести ещё один казус, касающийся Гегеля. Обращаю внимание читателя на тот факт, что одно из самых известных марксистских сочинений по философии, а именно, работа Энгельса Людвиг Фейербах и конец немецкой классической философии при сравнительно большом месте, уделяемом в ней Гегелю и интерпретации его философии, имеет весьма мало ссылок на работы последнего. Между тем, делаются многочисленные утверждения, напр., что Гегель является объективным идеалистом, что они дескать поставили его с головы на ноги и т. д. и т. п., которые являются фактически бездоказательными.

Мне же случайно удалось почитать кое-что из работ Гегеля. То, что я увидел, сильно противоречит утверждениям Энгельса.

Вот, напр., Гегель не только не вписывается в объективные идеалисты, но и в субъективные идеалисты, тем самым серьёзно подрывая так называемый главный вопрос марксистской философии. И я не буду следовать примеру Энгельса, но приведу кое-какие доказательства своего вывода.

Как известно, при объективном идеализме первичным считается по марксистским понятиям не материя, а некий внешний по отношению к человеку дух, сила, бог. Но вот, что говорит, напр., Гегель, характеризуя Христианство:

- Тождество субъекта и Бога приходит в мир, когда исполнилось время (курсив Гегеля): сознание этого тождества есть познание Бога в его истине.¹⁴

- … Бог есть субъект и только исключительно в качестве проявляющейся субъективности — индивид.¹⁵

- Человек, рассматриваемый сам по себе в качестве конечного, является одновременно также подобием Бога и источником бесконечности в самом себе; он есть самоцель, имеет в самом себе бесконечную ценность и назначение к вечности.¹⁶

Заметьте, что это не просто изложение содержания Христианства, ибо он называет его осью, вокруг которой вращается всемирная история,¹⁷ и почти каждое предложение этой главы может служить подтверждением того, что он полностью разделяет эти положения с Христианством.

Но как же так: субъект и Бог, оказывается, тождественны! Однако, что же в таком случае делать с «объективным идеализмом» Гегеля? А ведь даже если у Энгельса и есть противоречащие этому мысли, то, делая утверждение, явно нужно привести противоречащие друг другу мысли; склоняясь же к одному высказыванию, явно следует доказать, что второе — обманчиво. У Энгельса же в этом месте — nota bene! – ни одной сноски вообще.¹⁸

 

Так что напрашивается оправданное недоумение: haec verba iactare et nihil probare, quid est, nisi delirare!¹⁹

 

Не вписывается он и в так называемые субъективные идеалисты, потому что у него нет — во всяком случае, из того материала, который мне известен — высказываний о первичности человеческого сознания по отношению к материи.

Последняя же цитата свидетельствует о Гегеле как о противнике иррационального авторитаризма и как о персоналисте, указывая на то, какой вопрос философии был для него по-настоящему главным, и позволяет усомниться в справедливости обвинений во враждебности по отношению к личности. Последнее обвинение исходит от марксизма только, пожалуй, косвенно — идеалист не может не быть врагом личности — прямое же исходит часто от людей, придерживающихся взглядов, идентичных цитированной мысли Гегеля, но видимо не разобравшихся в существе дела.²⁰

В качестве ещё одного примера подобного рода можно назвать необоснованные и противоречащие фактам реальности утверждения о любви в древности:

-Отношения любви в современном смысле имеют место в древности лишь вне официального общества. Пастухи, радости и страдания любви которых описывают нам Теокрит и Мосхос, Дафнис и Хлоя Лонга, являются сплошь рабами, не имеющими никакой доли в государстве, жизненной сфере свободного гражданина. Но, кроме как у рабов, мы находим любовные приключения лишь как продукт разложения разрушающегося Древнего Мира и с женщинами, которые тоже стоят вне официального общества, … Если любовные приключения действительно случались между свободными гражданами и гражданками, то лишь ради прелюбодеяния.²¹

И ещё дальше у Энгельса имеется утверждение о том, что в древности любовь вплоть до пожертвования жизни имела место в лучшем случае при прелюбодеянии.²²

Можно доказать недостаточную обоснованность этих утверждений Энгельса, которые противоречат некоторым фактам. Почему, спрашивается, Энгельс обходит факты, не согласующиеся с его мнением?

Например, в качестве такого факта можно назвать любовь Тлеполема и Хариты в Метаморфозах (Золотом осле) Апулея. Как повествуется в этом произведении, сначала Тлеполем с риском для жизни спасает свою невесту из рук разбойников. Потом же Харита жестоко мстит убийце своего мужа, выкалывая ему глаза, и затем кончает жизнь самоубийством. И при этом Тлеполем и Харита относились именно к господствующему классу, к официальному обществу.

Чем, спрашивается, писатель Апулей хуже поэтов Теокрита и Мосхоса, а также писателя Лонга, что его нельзя использовать как факт, а их можно?

Нужно сказать, что Энгельс оставляет нас в полном неведении относительно такого вопроса, ибо он не только не опровергает противоречащие его мнению факты, но и вообще их не упоминает.

Очень подобная ситуация имеет место и относительно явной идеализации Энгельсом первобытных людей, которых он называет «импозантными», а введение частной собственности он именует деградацией и грехопадением по отношению к «простой нравственной высоте старого родового общества».²³

Но вот никаких фактов наш автор в подтверждение своих слов не приводит. А ведь он явно должен был знать факты, противоречащие такой точке зрения хотя бы из Гегеля и Локка, знатоком которых, как уже можно было убедиться, он себя позиционировал. Вот несколько высказываний Гегеля:

- Религия начинается с осознания того, что есть нечто более высокое, нежели человек. Негров же уже Геродот назвал колдунами; в колдовстве (курсив Гегеля) же нет представления о Боге, о нравственной вере, но оно утверждает, что человек является высшей силой, что он один повелительно относится к силе природы: именно он отдаёт приказания стихиям, а как раз это-то и называется колдовством. … Из того, однако, что человек мыслится в качестве высшей силы, следует, что у него нет никакого уважения к самому себе, ибо лишь с осознанием более высокой сущности человек достигает такой позиции, которая обеспечивает ему настоящее уважение. Никчемность человека доходит до невероятного; тирания не считается несправедливостью, а употребление в пищу человеческой плоти считается за нечто совершенно распространённое и позволенное; … У негров же нравственные ощущения совершенно слабы или же, правильнее сказать, вообще отсутствуют. Родители продают своих детей и, наоборот, последние — первых, в соответствии с тем, кто кем может завладеть. Полигамия негров зачастую имеет цель получить много детей, которых можно было бы всех продать в рабство, … ²⁴

 

Вот вам пример «простой нравственной высоты родового общества». А у Гегеля, в отличие от Энгельса, утверждения не голословные, а со ссылками, напр., на Хатчинсона, сообщения миссионеров.

Между тем отсутствие понятия Бога у негров показывает, что этот пример имеет самое прямое отношение к идеалам марксизма, у которого этого понятия тоже нет, и, более того, оно прямо отрицается, будучи связанным с понятием эксплуатации человека человеком. Так что есть основания опасаться, что общество, построенное по рецептам марксистов, может стать похожим по своей нравственности на описанных Гегелем дикарей.

Ещё некоторые факты я привожу из работы Локка, т. н. родоначальника коммунизма и социализма:

• Карибы имели обыкновение кастрировать своих детей, чтобы откормить и съесть их.
• А. Гарсиласо де ла Вега рассказывает нам о народе в Перу, представители которого имели обыкновение откармливать и съедать детей, которых они получали от своих пленниц, содержавшихся в качестве наложниц для этой цели; сами матери убивались и съедались, когда они теряли способность рожать.
• Добродетели, посредством которых, как полагали Тоуоупинамбы (Tououpinambos), заслуживается рай, суть месть и съедение в изобилии своих врагов. У них нет даже имени для Бога и нет никакой религии, никакого поклонения.²⁵

Вот они, эти «импозантные» первобытные люди в свете фактов. Но поднимается законный вопрос, почему Энгельс ничего не упоминает о подобных фактах.

И, видимо, нужно признать, что он снова угодил в весьма неприятную ситуацию, вилку: с одной стороны, если он плохо знал Гегеля и Локка, то некрасиво выглядит претенциозность его суждений о них; с другой же стороны, если он хорошо их знал, то, значит, он сознательно и преднамеренно замалчивал факты, что тоже выглядит очень даже некрасиво.

Итак, мне кажется, что уже приведено больше, чем достаточно фактов о том, что Маркс и Энгельс продемонстрировали недобросовестный подход к познанию и недопустимую грубость в полемике и аргументации.

На причину этого уже указывалось. Она довольно сложная по ингредиентам, но её основу явно составляет идолопоклонство перед одним классом общества и его последствия вместе с нереалистическим воззрением на людей. Это делает классиков слепыми фанатиками, для которых хорошо любое средство, включая клевету, подлог, обман, убийство и т. д. и т. п.

У меня есть ещё один очень любопытный факт в подтверждение высказанной точки зрения. Защищая приоритет Маркса от нападок некоего Родбертуса и доказывая, что последний не сделал ничего нового по сравнению с классической политэкономией, Энгельс выражается таким образом:

- Учение Рикардо о стоимости и прибавочной стоимости не нуждалось в том, чтобы ждать К познанию и т. д. Родбертуса для его эксплуатации (sic!) в социалистическом духе.²⁶

Обратите внимание на необычайный случай: здесь термин «эксплуатация» используется в связи с понятием «социализм». Обычно этот термин используется у классиков только по отношению к капитализму, феодализму и рабовладению.

Как жаль, что мне на помощь не может прийти Зигмунд Фрейд: уж он-то был мастером истолковывать различные сны и оговорки!

Сначала следует, пожалуй, заметить, что использование такого выражения не является здесь неизбежным. Даже я, для которого немецкий не является родным языком, и то вижу несколько возможных вариантов передачи той же мысли.

Скорее всего в этой оговорке на бессознательном уровне проявилась чистейшая истина всей деятельности наших классиков — направленность на эксплуатацию.

На этом я заканчиваю эту главу и подвожу итоги:

1. Сначала на примере высказывания о первичности т. н. материальных потребностей была выяснена его зависимость от марксистского априорного и нереалистического понятия равенства.
2. Затем при рассмотрении вопроса об истине как зеркальном или адекватном отражении было обращено внимание на то, что оно тоже очевидно связано с указанным понятием равенства.
3. Далее было показано, что реалистический взгляд на людей ведёт к совершенно иному понятию истины.
4. И, наконец, были рассмотрены некоторые факты о способах ведения полемики и аргументации классиками и констатированы их непристойность, грубость и просто несостоятельность.
5. Также было констатировано, что последнее можно объяснить идолопоклонством классиков перед одним классом общества и его последствиями, а также нереалистическим, необщезначимым представлением о людях.

1 Karl Marx/Friedrich Engels ; Engels Karl Marx, op.cit., B. IV, S. 411: „Die Geschichte war zum ersten Mal auf ihre wirkliche Grundlage gestellt; die handgreifliche, aber bisher total übersehene Tatsache, daß die Menschen vor allem essen, trinken, wohnen und sich kleiden, also arbeiten müssen, ehe sie um die Herrschaft streiten, Politik, Religion, Philosophie usw. treiben können - diese handgreifliche Tatsache kam jetzt endlich zu ihrem geschichtlichen Recht“.

2 Cf. Karl Marx, op.cit., S. 552.

3 Cf. Karl Marx/Friedrich Engels, Engels Ludwig Feuerbach und der Ausgang der deutschen klassischen Philosophie, op.cit., B. VI, S. 277.

4 Cf. F. Brunstäd Anleitung zur Hegels Philosophie der Geschichte, Leipz., 1924.

5 Этель Дуглас Хьюм Пастер или Бешан? Утерянная глава истории биологии, 1923.

6 См. цит. раб.

7 Иоанн, 14, 6.

8 Karl Marx/Friedrich Engels Die deutsche Ideologie. …, op.cit., B. I, S. 236: „Diese hochtrabenden und hochfahrenden Gedankenkrämer, ...“

9 Friedrich Engels Zur Geschichte des Urchristentums, Die Neue Zeit, 13. Jahrgang, 1. B., Stuttgart 1895, S. 3: „Sein großes Verdienst besteht nicht nur in der rücksichtslosen Kritik der Evangelien und apostolischen Briefe, sondern auch darin, daß er zum erstenmal Ernst gemacht hat mit der Untersuchung, nicht nur der jüdischen und griechisch-alexandrinischen, sondern auch der rein griechischen und griechisch-römischen Elemente, die dem Christentum erst die Laufbahn zur Weltreligion eröffnet haben“.

10 Карл Каутский Происхождение Христианства, М-Л, 1930.

11 Дж.Г. Маккей Макс Штирнер, его жизнь и творчество, СПб., 1907.

12 Итал.: следуй своим путём, и пусть себе люди говорят, что им угодно.

13 Жаль, что они не раскрыли подробности своего понимания этого термина. Но можно обоснованно думать, что на подробности могут пролить свет действия их последователей.

14 Georg Wilhelm Friedrich Hegel Vorlesungen über Philosophie der Geschichte, Leipzig 1924. S. 413.

15 Ibid., S. 415.

16 Ibid., S. 425.

17 Ibid., S. 408.

18 Karl Marx/Friedrich Engels, Engels Ludwig Feuerbach und der Ausgang der klassischen deutschen Philosophie, op.cit., B. VI, S. 277.

19 Лат.: бросать такие слова и ничего не доказывать, что это, если не бредить (слова Бл. Августина из работы О граде Божьем).

20 F. Brunstäd, op.cit., S. 23.

21 Karl Marx/Friedrich Engels, Engels Der Ursprung der Familie, des Privateigentums und des Staats, op.cit., B. VI, S. 91-92: „ Liebesverhältnisse im modernen Sinne kommen im Altertum nur vor außerhalb der offiziellen Gesellschaft. Die Hirten, deren Liebesfreuden und Leiden Theokrit und Moschos uns besingen, der Daphnis und die Chloë des Longos, sind lauter Sklaven, die keinen Teil haben am Staat, der Lebenssphäre des freien Bürgers. Außer bei Sklaven aber finden wir Liebeshändel nur als Zersetzungsprodukte der untergehenden Alten Welt und mit Frauen, die ebenfalls außerhalb der offiziellen Gesellschaft stehn, ... Kamen Liebeshändel wirklich vor zwischen freien Bürgern und Bürgerinnen, so nur von wegen des Ehebruchs“.

22 Ibid., S. 92.

23 Ibid., S. 113-114.

24 Georg Wilhelm Friedrich Hegel, op. cit., S. 142-145.

25 John Locke, op.cit., p. 33: Caribbees were wont to geld their children, on purpose to fat and eat them. And Garcilasso de la Vega tells us of a people in Peru which were wont to fat and eat the children they got on their female captives, whom they kept as concubines for that purpose, and when they were past breeding, the mothers themselves were killed too and eaten. The virtues whereby the Tououpinambos believed they merited paradise, were revenge, and eating abundance of their enemies. They have not so much as a name for God, and have no religion, no worship.

26 Karl Marx/Friedrich Engels, Engels Vorwort zur ersten Ausgabe von Karl Marx´ „Kapital“, Zweiter Band, op.cit., B. VI, S. 227: „Die Ricardosche Lehre vom Wert und Mehrwert brauchte aber nicht auf Rodbertus´ „Zur Erkenntnis etc.“ zu warten, um sozialistisch ausgebeutet zu werden.“